Огромную часть собственной жизни Мария Шрайвер сравнивала себя с ролью дочери, супруги, мамы и всего остального из рода Кеннеди/Шрайвер. Но опосля нескольких томных утрат — погибели ее родителей и дяди, конца брака с Арнольдом Шварценеггером — она «обнулилась» и открыла новейшую главу жизни. WomanHit.ru публикует перевод интервью Марии Шрайвер с Опрой Уинфри.
Перед тем, как я ложусь спать, есть несколько книжек, к которым я обращаюсь, чтоб успокоиться и ощутить себя уютно. Не так давно я добавила к списку новейшую книжку под авторством Марии Шрайвер. Это духовная хроника ее личного путешествия к наиболее глубочайшему осознанию того, в чем ее роль на Земле. Да, как и отметила Мария, она, как и все мы, борется с тем, чтоб пойти навстречу неведомому с мужеством и открытостью. Я дружу с Марией с 1978 года, когда мы работали на балтиморской телевизионной станции, потому посиделки с ней больше походили на девичник, чем на интервью, когда мы ассоциировали записи о старении, скорби, индвидуальности, политике и ее своем определении счастья.
Опра: Мария, когда я готовилась к интервью с тобой, я перечитала каждую страничку твоей книжки. Она так отлично обмыслена. Мне нравится, как он раскрывается от главы к главе: «Я та, кем решила стать», «Созидать драгоценность снутри», «Работать над Силой Духа», «Сила расставаться». Ты много размышляешь!
мария шрайверфото: материалы пресс-служб
Мария Шрайвер: Когда я путешествую, общаясь с людьми, я понимаю, что все, кажется, задумываются о процессе перехода либо уже находятся в нем — они задумываются о глобальных вопросцах так же, как и я. Они молвят мне, что лишь что окончили среднюю школу и волнуются о том, что будет далее. Либо они лишь что окончили институт и еще не знают, в чем их призвание. Дамы молвят мне, что оставили карьеру, чтоб выращивать малышей, и не могут осознать, кем они стали. Если позднее они захочут возвратиться на работу, они не убеждены, что сумеют. Как и я, некие не так давно утратили родителей либо разлучились с женами. Либо они обеспокоены тем, что происходит в стране. Это большой переворот в сознании, и люди задаются вопросцем, как его осознать.
ОУ: Люди отыскивают направление. Они отыскивают собственный стержень и посох, как в Библии.
МШ: Что отлично во всей данной суматохе, так это то, что она выводит на хорошие дискуссии. Люди желают разговаривать — они желают чувствовать удовлетворенность от этого.
ОУ: Ты произнесла мне, что провела кампанию для продвижения книжки, и была потрясена тем, сколько людей пришли. Ты задумывалась, что оказалась не в том месте! Это поражает меня.
МШ: Я привыкла к массе, но не к тем, кто пришел ради меня. Я больше привыкла быть невидимкой.
ОУ: Что ты имеешь в виду под «невидимкой»?
МШ: Ну, в прошедшем я не высказывалась от имени себя самой. Я гласила от имени остальных — я призывала людей голосовать, вылечивать болезнь Альцгеймера, помогать инвалидам. Но я не гласила о том, что волнует меня саму и о чем я скорблю. В книжке я поделилась больше тем, что происходило со мной. Тяжело показать свою уязвимость, но это также и приятно.
ОУ: Почему ты так думаешь?
МШ: Огромную часть собственного дества я ощущала растерянность, поэтому как постоянно была «Кеннеди», без собственного имени и самоидентичности. Люди спрашивали меня: «Кто ты из Кеннеди?» Я постоянно ощущала, что их больше интересует то, что было до меня, чем знакомство со мной. Я была полна решимости стать Марией.
ОУ: Твоя мама тоже с сиим боролась. Ее братья отымали все внимание общественности, независимо от того, какие величавые дела она делала. Она скончалась в 2009 году. Каково было быть ее дочерью?
МШ: Это было здорово. И, сразу, было трудно, поэтому что она задумывалась, что любой может поменять мир и не интересовалась вами, если вы к этому не стремились. Она одевалась как мужик, и в ее волосах постоянно были карандаши. Она курила сигары, носила портфель и прогуливалась в кабинет любой денек. Она обожала власть и уважала людей, которые работали без перерыва. Это принудило меня держать планку.
ОУ: Ты разговаривала со собственной мамой любой денек. Гейл вела себя так же со собственной матерью. Мне любопытно, о чем вы говорили?
МШ: Я и шага не ступала без ее одобрения. Дискуссии с ней успокаивали меня, как ничто другое. Я слышала, как люди молвят, что ты становишься настоящей дамой лишь когда твоя мать погибает. С того времени, как я была малеханькой, я волновалась, что не смогу выжить без собственной матери, но я смогла. Я горжусь тем, что выстояла, и тем, что я наиболее мягенький и открытый человек, тоже горжусь.
ОУ: Я помню, что в 2004 году, когда анонсы пестрели заголовками, я была на каникулах на Багамах, а вы были в отпуске в Калифорнии. Я валялась на лодке, и вдруг вдруг рядом выплыла дама в купальной шапочке. Она хватается за борт моей лодки и гласит: «Ты должен что-то создать для этих людей! Больше некогда отдыхать. Ты и Мария могли бы основать сбор средств». Это была твоя мать.
МШ: Я произнесла ей, что не могу поверить, что она сделала это! Она позвонила мне, чтоб сказать то же самое: «Вы и Опра должны двигаться далее!» Взрослея, мы не брали истинные каникулы. Если мы куда-нибудь ездили всей семьей, то это была какая-то служебная миссия. Это было сразу интересно и мучительно.
ОУ: Ты пишешь о потерях, которые понесла вослед вереницей: за один месяц в 2009 году погибли мать и дядя Тедди, потом папа — в 2011 году, также в этом году произошел разрыв с супругом.
МШ: Да, все это принудило меня сдаться. Я описываю этот период как «маринование в горе».
ОУ: Как ты пережила это?
МШ: У меня четыре малышей. Я желаю, чтоб они узрели во мне кого-либо, кто может пережить что угодно, поэтому что это то, что им придется созодать в течение жизни.
ОУ: Принципиально ли гласить о собственной боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани)?
МШ: Мы не умеющая переживать горе цивилизация. Умение слушать остальных и поделиться своими страданиями помогает нам ощущать себя понятыми. Я желаю уделить этому больше внимания, потому организовала свою некоммерческую компанию.
ОУ: Я лицезрел, как ты стал еще наиболее внимательным другом за крайние пару лет. Ты часто узнаешь у меня, как я поживаю.
МШ: Я была зависима от собственной матери, потому опосля ее погибели мне пришлось больше разговаривать с друзьями и гласить что-то вроде: «Могу ли я придти на обед?»
ОУ: Что тебе означает быть счастливой?
МШ: Я называю их «юху!» моментами. Я чувствую их снутри, правда сейчас они стали иными — появляются тихо. Когда мы становимся старше, принципиально ценить наименее масштабные вещи: мои малыши приходят на ужин, кто-то приглашает меня куда-то, человек гласит мне, что я посодействовал ему. Это не Диснейленд. Это когда друг звонит, чтоб сказать привет, и я понимаю, как много мы значим друг для друга.
ОУ: Мария, я с тобой. Юху!
Источник: